Апр 05 2015
Комедия «Горе от ума» написана в начале 20-х годов XIX века и связана с проблемами своего времени. После Отечественной 1812 года, когда русский народ нанес смертельный удар наполеоновской армии, с особой остротой встало противоречие между величайшими возможностями простых русских людей и тем бедственным положением, в котором они находились по воле сильных мира сего. Честные люди того времени не могли мириться с этим. В среде прогрессивно настроенного дворянства назревало недовольство существующими порядками, создавались тайные общества. И вот появление этих ростков протеста и воплотил в своей А. С.Грибоедов, столкнув лицом к лицу «век нынешний и век минувший». Сюжетную основу произведения составляет конфликт молодого дворянина Чацкого с тем обществом, выходцем из которого был он сам. События разворачиваются в одном московском аристократическом доме в течение одного дня. Но Грибоедов сумел раздвинуть временные и пространственные рамки произведения, дав полную картину жизни дворянского общества того времени и показав и отжившее, и то новое, живое, что зарождалось в его недрах.
Чацкий является представителем той части дворянской молодежи, которая уже осознает всю косность окружающей действительности. Таких людей еще немного, еще не под силу им борьба с существующим строем, но они появляются - это веяние времени. Вот почему Чацкого с полным правом можно назвать героем своего времени. Именно такие люди вышли на Сенатскую площадь 14 декабря 1825 года. Чацкий - незаурядного ума, смелый, честный, искренний.
В его спорах с Фамусовым, в его критических суждениях вырисовывается облик человека, который видит пороки и противоречия своего общества и хочет бороться с ними (пока словом). Особенно ярко показывает Грибоедов эти качества, противопоставляя Чацкому низкого подхалима и лицемера Молчалина. Этот лицемер исправно выполняет завет отца «угождать всем людям без изъятия», даже «собаке дворника, чтоб ласкова была», но холоден в душе.
Молчалин - «низкопоклонник и делец», как характеризует его Чацкий. Другие грани общества отражают Фамусов - высокопоставленный чиновник, консерватор до мозга костей, тупой солдафон и мракобес Скалозуб, бесполезный бол-тли Репетилов, видящие цель жизни в замужестве княжны Тугоуховские, безликие г. N Данный текст предназначен только для частного использования 2005 и г. D. В этих персонажах Грибоедов дает точную и яркую характеристику дворянского общества того времени. В затхлом фаму-совском мире герой появляется подобно очистительной грозе. Чацкий во всем противоположен ему. Если Молчалин, Фамусов, Скалозуб видят смысл жизни в своем благополучии («чинишки, местечки»), то Чацкий мечтает о бескорыстном служении отчизне, о том, чтобы принести пользу народу, который он уважает и считает «умным, бодрым».
Он презирает слепое чинопочитание, угодничество, карьеризм, ему «прислуживаться тошно». Резко критикует Чацкий общество, погрязшее в лицемерии и разврате. С горечью говорит он: Где, укажите нам, отечества отцы, Которых мы должны принять за образцы?
Не эти ли, грабительством богаты? Защит)7 от суда в друзьях нашли, в родстве, Великолепные соорудя палаты, Где разливаются в пирах и мотовстве… Этим людям глубоко безразличны судьбы родины и народа. Об их культурном и нравственном уровне можно судить по таким репликам Фамусова: «Забрать все книги бы да сжечь», ибо «ученость - вот причина», что «безумных развелось людей, и дел, и мнений».
Чацкий восстает против фамусовского мира, но он герой-одиночка, и его протест слишком слаб, чтобы поколебать устои этого общества. Трагичен конфликт молодого со средой, где на гонение обречены всякое сильное чувство, всякая живая мысль. Его объявляют сумасшедшим, от него отворачиваются. С кем был! Куда меня закинула судьба!
Все гонят! все клянут! В комедии Чацкий одинок, но людей, подобных ему, становится все больше. Вспомним двоюродного брата Скалозуба, которому «чин следовал», а он «службу вдруг оставил, в деревне книги стал читать», или племянника княгини Тугоуховской - «чинов не хочет знать! Он химик, он ботаник».
Именно им предстояло всколыхнуть страну, приблизить освобождение народа, торжества тех принципов справедливых общественных отношений, о которых мечтают и Чацкий, и сам Грибоедов. Это люди декабристского мировоззрения, гуманного мировоззрения, сочувствующие целому классу угнетенного крестьянства, крепостным, людям бесправным и беззащитным. И не просто сочувствующие, а желающие бороться с царским правительством, с самодержавием. Их было немного, несколько сот по стране. Но как они потрясли Россию!
Среди них больше всего было офицеров, героев 1812 года, победителей Наполеона. Они прошли всю с солдатами - крестьянами, видели их мужество, почувствовали их великую человеческую душу, были свидетелями, как русский мужик спас Россию. И не хотели видеть этого героя снова крепостным, бесправным рабом.
И как много среди них было поэтов! Рылеев, Одоевский, Кюхельбекер… Их поэтически воплощала основные лозунги декабристов - свободу, справедливость, братство! Молодой Грибоедов был тесно связан с передовыми людьми из тайных обществ.
Его Чацкий - портрет и Петра Чаадаева, и друга Грибоедова поэта Одоевского, и горячего, гордого Пушкина, портрет и характер передового человека того времени.
Нужна шпаргалка? Тогда сохрани - » «Герой времени» в комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума» . Литературные сочинения!Текст сочинения:
" ГЕРОЙ ВРЕМЕНИ" В " ГОРЕ ОТ УМА " ГРИБОЕДОВА Именем Грибоедова открывается одна из блистательных страниц в истории русской литературы. По выражению В.Г.Белинского, А.С.Грибоедов принадлежиҭ к числу "самых сильных проявлений русского духа". Его комедия "Горе от ума" заняла свое достойное место в ряду выдающихся произведений русской литературы. Комедия написана в 20-х годах XIX века. После победоносной войны с Наполеоном 1812 года, когда русский народ нанес смертельный удар наполеоновской армии, снискавшей в Европе славу непобедимой, с особой остротой встало противоречие между величайшими возможностями простых русских людей и тем бедственным положением, в котором они находились по воле сильных мира сего, в стране свирепствовала аракчеевская реакция. Честные люди того времени не могли мириться с эҭим. В среде прогрессивно настроенного дворянства назревали протест, недовольство существующими порядками, создавались тайные общества. И вот появление эҭих ростков протеста и воплотил в своей комедии А.С.Грибоедов, столкнув лицом к лицу "век нынешний и век минувший". Сюжетную основу произведения составляет конфликт молодого дворянина Чацкого с тем обществом, выходцем из которого был он сам. Собыҭия комедии разворачиваюҭся в одном московском аристократическом доме в течение одного дня. Но Грибоедов сумел раздвинуть временные и пространственные рамки произведения, дав полную карҭину жизни дворянского общества того времени и показав то новое, живое, передовое, что зарождалось в его недрах. Чацкий является представителем той части дворянской молодежи, которая уже осознает всю косность окружающей действительности, все ничтожество и пустоту людей, которые его окружаюҭ. Таких людей еще немного, еще не под силу им борьба с существующим строем, но они появляюҭся- это веяние времени. Вот почему Чацкого с полным правом можно назвать героем своего времени. Именно такие люди вышли на Сенатскую площадь 14 декабря 1825 года. Чацкий- человек незаурядного ума, смелый, честный, искренний. В его спорах с Фамусовым, в его криҭических суждениях вырисовывается облик человека, который видиҭ пороки и противоречия своего общества и хочет бороться с ними (пока словом). Особенно ярко показывает Грибоедов эҭи качества, противопоставляя Чацкому низкого подхалима и лицемера Молчалина. Этот подлый человек, у которого нет ничего святого, исправно выполняет завет отца "угождать всем людям без изъятия", даже "собаке дворника, чтоб ласкова была". Молчалин - "низкопоклонник и делец", как характеризует его Чацкий. Фамусов- высокопоставленный чиновник, консерватор до мозга костей, ҭупой солдафон и мракобес Скалозуб- вот те люди, которых встречает Чацкий. В эҭих персонажах Грибоедов дал точную и яркую характеристику дворянского общества того времени. В затхлом фамусовском мире Чацкий появляется подобно очистительной грозе. Он во всем противоположен ҭипичным представителям фамусовского общества. Если Молчалин, Фамусов, Скалозуб видят смысл жизни в своем благополучии ("чинишки,местечки"), то Чацкий мечтает о бескорыстном служении отчизне, о том, чтобы принести пользу народу, который он уважает и считает "умным и бодрым". В то же время он презирает слепое чинопочитание, угодничество, карьеризм. Он "служить бы рад", но ему "прислуживаться тошно". Резко криҭикует Чацкий это общество, погрязшее в лицемерии, ханжестве, разврате. С горечью говориҭ он: Где, укажите нам, отечества отцы, Которых мы должны принять за образцы? Не эҭи ли, грабительством богаты? Защиҭу от судьбы в друзьях нашли, в родстве, Великолепные соорудя палаты, Где разливаюҭся в пирах и мотовстве... Эҭим людям глубоко безразличны судьбы родины и народа. Об их кульҭурном и нравственном уровне можно судить по таким репликам Фамусова: "Забрать все книги бы да сжечь", ибо "ученость- вот причина", что "безумных развелось людей, и дел, и мнений". Иного мнения Чацкий, он цениҭ людей, которые готовы "в науке вперить ум, алчущий познанья", или заняться искусством "ҭворческим, высоким и прекрасным". Чацкий восстает против общества фамусовых, скалозубовых, молчалиных. Но его протест слишком слаб, чтобы поколебать устои этого общества. Трагичен конфликт молодого героя со средой, где на гонение обречены любовь, дружба, всякое сильное чувство, всякая живая мысль. Его объявляюҭ сумасшедшим, от него отворачиваюҭся. "С кем был! Куда меня закинула судьба! Все гонят! все клянуҭ!" "Вон из Москвы! сюда я больше не ездок",-горестно восклицает Чацкий. В комедии Чацкий одинок, но людей, подобных ему, становиҭся все больше (вспомним двоюродного брата Скалозуба, которому "чин следовал", а он службу вдруг оставил, в деревне книги стал читать, или племянника княгини Тугоуховской- "химика и ботаника"). Именно им предстояло осуществить первый этап революционно- освободительного движения, всколыхнуть страну, приблизить миг, когда народ освободиться от цепей рабства, когда восторжествуюҭ те принципы справедливых общественных отношений, о которых мечтаюҭ Чацкий, сам Грибоедов, декабристы. Они жили в самом начале нового, 19 века. Все были молодые,сильные, красивые, умные. Нет, не только умные, но нео- быкновенно добрые и чуҭкие. Но это не обычная доброта,свойственная многим,- это была гуманность,ҭ.е сочувствие целому классу угнетенного крестьянства, крепостным, людям бесправным и беззащиҭным. И не просто сочувствие, а желание бороться с царским правительством, с самодержавием. Кто же эҭи молодые, горячие люди, которые были уверены, что зажгуҭ зарю новой жизни? Это целая плеяда бесстрашных людей- дворян, аристократов, которые подняли восстание 14 декабря 1825 года во имя свободы, так и вошедших в русскую историю под именем декабристов. Их было немного, несколько сот по стране. Но как они потрясли Россию! Среди них больше всего было офицеров, героев Отечественной войны, победителей Наполеона. Они прошли всю войну с солдатами- русскими крестьянами, видели их мужество и героизм в бою, почувствовали их большую человеческую душу, были свидетелями, как русский мужик спас Россию. И не хотели видеть этого героя снова крепостным, бесправным рабом. И как много среди них было поэтов! Рылеев,Одоевский,Кюхельбекер... Их лира поэҭически воплощала основные лозунги декабристов- свобода, справедливость, братство! Молодой Грибоедов был тесно связан с передовыми людьми из тайных обществ. Его Чацкий- портрет и Петра Чаадаева, и друга Грибоедова поэта Одоевского, и горячего, гордого Пушкина...-портрет и характер передового человека того времени.
Права на сочинение "" ГЕРОЙ ВРЕМЕНИ" В " ГОРЕ ОТ УМА " ГРИБОЕДОВА" принадлежат его автору. При цитировании материала необходимо обязательно указывать гиперссылку на
…Политика - понятие широкое, оно переходит без резкого разделения к околице этических проблем.
Т. Манн, из переписки. Италия.
Залитый ярким солнцем морской берег, «устеленный мягким, мелким песком, отороченный пенными рощами, на него засматриваются близкие горы». Казалось бы, что Творец и природа побеспокоились о том, чтобы в таком месте было приятно, уютно и радостно отдыхать. Тем не менее, рассказчик из новеллы Т. Манна «Марио и волшебник», действие которой происходит в курортном городке Торре ди Венере, в первых же строках говорит, что в этом месте раздражение, напряжение… висели в воздухе». Курортники сразу прочувствованы, что «здешним отношениям не хватало искренности и непринужденности».
В столовой стирального Гранд-отеля герою в первый же вечер отказали в столике, который понравился детям, так как те уютные места держали для «наших клиентов». Потом семью рассказчика выселили из отеля на том основании, что римская аристократка, которая жила в соседней комнате, перепугалась коклюша, которым недавно переболели дети. И хотя гостиничный врач подтвердил, «что болезнь прошла и бояться ее нет оснований», администратор все же заявил, что иностранцам «придется освободить комнаты и переселиться во флигель». А когда восьмилетняя дочь «голенькая пробежала несколько метров к воде, выполоскала купальник и возвратилась назад», ее поступок, т.е. поступок ее родителей, вызвал страшное негодование местных жителей. Они восприняли его как «неблагодарность и обидное неуважение к «Италии», как надругательство над национальным достоинством.
В чем же причина такого душного морального климата в милом курортном городке? Новелла Т. Манна изображает то страшное время в жизни Италии. Когда к власти пришли фашисты, которые, прежде всего, насаждали национальное сознание. Идея национального превосходства захватила итальянцев. Они «легко обижались, весьма любили демонстрировать собственное достоинство, казалось, совсем неуместно, возникала борьба национальных флагов, спора за авторитет и ранг; не столько, чтобы утихомирить детей, сколько, чтобы решительно защитить главные должности, произнести громкие слова о величии и достоинстве Италии». Даже дети были втянуты в политику: «на пляже кишело юными патриотами - неприродное и очень гнетущее явление».
И наиболее выразительным проявлением развращения людей фашистскими идеями стал сеанс страшного волшебника Чиполло. Этот человек, бесспорно, был наделен от природы силой влиять на психику других, завораживать на определенное время, манипулировать людьми. Вежливого юношу он заставил показать публике язык, порядочная мадам Анджольери покорно «полетела за соблазнителем, который влек ее за собой», нескольких зрителей принудил танцевать под хлопанье нагайки. Чиполло наслаждался своей властью над людьми, которые по его приказу осуществляли поступки, которые унижают их человеческое достоинство, отрекались от своего «я». «Зрителей ждал какой-то разврат, они будто опьянели, как бывает поздней ночью, потеряли власть над своими чувствами, способность критически оценивать влияние этого человека и твердо противостоять ему». Лишь один человек нашел в себе силы противостоять злым чарам Чиполло. Кельнер Марио, придя в себя после гипноза, под действием которого он принял безобразного волшебника за любимую Сильвестру, застрелил Чиполло. «Ужасный, фатальный конец. А все-таки он принес освобождение Италии».
Томас Манн, который был очевидцем зарождения фашизма в Европе, предупреждал человечество о той опасности, что нависла над ним в 30-тые годы XX ст. Тем не менее, это предостережение, к сожалению, не потеряло своего значения с разгромом фашизма. Время от времени в разных уголках мира возникает угроза тоталитаризма. В новелле «Марио и волшебник» писатель ярко показал губительность деления человечества на высшие и низшие расы, преступность власти «сильной» личности, которая основывается на унижении других людей. Противостоять же проявлениям тоталитаризма могут лишь люди и высоким чувством собственного достоинства, личности, которые не отреклись от своего «я», а не толпа обезличенных существ. Для того же, чтобы народ не превратился в покорное стадо, каждый человек должен заботиться о сохранении своего неповторимого «я», противостоять низости, злоупотреблению властью, несправедливости, жалкому подхалимству в повседневной жизни.
Томас Манн
Марио и волшебник
Вспоминать наше пребывание в Toppо-ди-Венере и всю тамошнюю атмосферу тягостно. С самого начала в воздухе ощущалось раздражение, возбужденность, взвинченность, а под конец еще эта. история с ужасным Чиполлой, в чьем лице роковым и вместе с тем впечатляющим образом словно бы нашло свое воплощение и угрожающе сгустилось все специфически злокачественное этого настроения. То, что при страшной развязке (развязке, как нам казалось потом, заранее предначертанной и, в сущности, закономерной) присутствовали наши дети, было, конечно, прискорбно и непозволительно, но нас ввела в заблуждение мистификация, к которой прибегнул этот весьма необычный человек. Слава богу, дети так и не поняли, когда кончилось лицедейство и началась драма, и мы не стали выводить их из счастливого заблуждения, что все это было игрой.
Торре расположен километрах в пятнадцати от Портеклементе, одного из самых популярных курортов на Тирренском море, по-столичному элегантного и большую часть года переполненного, с нарядной, застроенной отелями и магазинами эспланадой вдоль моря, с пестрящим кабинками, флажками песочных замков и загорелыми телами, широченным пляжем и шумными увеселительными заведениями. Поскольку пляж, окаймленный рощей пиний, на которую смотрят сверху ближние горы, покрыт вдоль всего побережья тем же мелким песком, удобен и просторен, не мудрено, что чуть поодаль вскоре возник менее шумный конкурент. Торре-диВенере, где, впрочем, напрасно будешь озираться в поисках башни, которой поселок обязан своим названием, представляет собой как бы филиал соседнего большого курорта и на протяжении ряда лет был раем для немногих, приютом для ценителей природы, не опошленной светской толпой. Но, как это водится с такими уголками, тишине давно пришлось отступить еще дальше по побережью, в Марина-Петриера и бог весть куда; свет, как известно, ищет тишины.и ее изгоняет, со смешным вожделением набрасываясь на нее и воображая, будто способен с ней сочетаться и будто там, где пребывает она, может находиться и он; что говорить, даже раскинув в ее обители свою ярмарку, он готов верить, что тишина еще осталась.
Вот и Торре, хотя он пока еще и поспокойнее и поскромнее, чем Портеклементе, уже вошел в моду у итальянцев и приезжих из других стран.
В международный курорт больше не едут или не едут в прежней мере, что не мешает ему оставаться шумным и переполненным международным курортом; едут чуть подальше, в Торре, это даже шикарнее, а кроме того, дешевле, причем притягательная сила этих достоинств остается неизменной, хотя сами достоинства исчезли. Торре обзавелся «Гранд-отелем», расплодились бесчисленные пансионы с претензиями и попроще, так что владельцы и наниматели вилл и садиков в сосновой роще, над морем уже не могут похвастаться покоем на пляже; в июле – августе там точно та же картина, что и в Портеклементе: весь пляж кишмя кишит гомонящими, галдящими, радостно гогочущими купальщиками, которым неистовое солнце лохмотьями сдирает кожу с шеи и плеч; на искрящейся синеве покачиваются плоскодонные, ядовито окрашенные лодки с детьми, и звучные имена, которыми окликают своих чад боящиеся потерять их из виду мамаши, насыщают воздух хриплой тревогой; а к этому добавьте еще разносчиков устриц, прохладительных напитков, цветов, коралловых украшений, cornetti al burre, которые, переступая через раскинутые руки и ноги загорающих, тоже по-южному гортанными и бесцеремонными голосами предлагают свой товар.
Так выглядел пляж в Торре, когда мы прибыли, – красочно, ничего не скажешь, но мы все же решили, что приехали слишком рано. Стояла середина августа, итальянский сезон был еще в самом разгаре – для иностранцев не лучшая пора, чтобы оценить прелесть этого местечка; Какая после обеда толчея в открытых кафе на променаде вдоль моря, хотя бы?
«Эсквизито», куда мы иногда заходили посидеть и где нас обслуживал Марио, тот самый Марио, о котором я намерен рассказать! С трудом найдешь свободный столик, а оркестры – каждый, не желая считаться с другими, играет свое! К тому же как раз после обеда ежедневно прибывает публика из Портеклементе, ибо, понятно, Торре излюбленная цель загородных прогулок для непоседливых отдыхающих большого курорта, и, по вине мчащихся взад и вперед фиатов, кусты лавров и олеандров по обочинам ведущего оттуда шоссе покрыты, как снегом, дюймовым слоем белой пыли – диковинная, однако отвратительная картина.
В самом деле, ехать в Торре-ди-Венере надо в сентябре, когда широкая публика разъезжается и курорт пустеет, или же в мае, прежде чем море прогреется настолько, чтобы южанин рискнул в него окунуться. Правда, и в межсезонье там не пусто, но куда менее шумно и не так заполнено итальянцами. Английская, немецкая, французская речь преобладает под тентами кабин на пляже и в столовых пансионов, тогда как еще в августе, по крайней мере в «Гранд-отеле», где мы за неимением частных адресов вынуждены были остановиться, такое засилие флорентийцев и римлян, что иностранец чувствует себя не только посторонним, но как бы постояльцем второго сорта.
Это мы с некоторой досадой обнаружили в первый же вечер по приезде, когда спустились обедать в ресторан и попросили метрдотеля указать нам свободный столик. Против отведенного нам столика, собственно, нечего было возразить, однако нас пленила выходящая на море застекленная веранда, которая, как и зал, была заполнена, но где еще оставались свободные места и на столиках горели лампочки под красными абажурами. Такая праздничность привела в восторг наших малышей, и мы по простоте душевной заявили, что предпочитаем столоваться на веранде, – тем самым, как оказалось, обнаружив полную свою неосведомленность, ибо нам с некоторым смущением разъяснили, что эта роскошь предназначается «нашим клиентам», «ai nostri client!». Нашим клиентам? Стало быть, нам. Мы ведь не какие-нибудь бабочки-однодневки, а прибывшие на три недели или месяц постояльцы, пансионеры. Впрочем, мы не пожелали настаивать на уточнении различия между нами и той клиентурой, что вправе кушать при свете красных лампочек, и съели наш pranzo за скромно и буднично освещенным столом в общем зале – весьма посредственный обед, безличный и невкусный гостиничный стандарт; кухня пансиона «Элеонора», расположенного на какие-нибудь десять шагов дальше от моря, показалась нам потом несравненно лучше.
Туда мы перебрались всего через три или четыре дня, даже еще как следует не освоившись в «Гранд-отеле» – и вовсе не из-за веранды и красных лампочек: дети, сразу подружившись с официантами и посыльными, без памяти радуясь морю, очень скоро и думать забыли о красочной приманке. Но с некоторыми завсегдатаями веранды или, вернее, с пресмыкавшейся перед ними дирекцией отеля тотчас возник один из тех конфликтов, которые способны с самого начала испортить все пребывание на курорте. Среди приезжих была римская знать, некий principe Икс с семейством, номер этих господ находился по соседству от нашего, и княгиня, великосветская дама и вместе с тем страстно любящая мать, была напугана остаточными явлениями коклюша, который оба наши малыша незадолго перед тем перенесли и слабые отголоски которого еще изредка по ночам нарушали обычно невозмутимый сон нашего младшего сына. Сущность этой болезни не очень ясна, что оставляет простор для всяких предрассудков, а потому мы нисколько не обиделись на нашу элегантную соседку за то, что она разделяла широко распространенное мнение, будто коклюшем заражаются акустически, – иначе говоря, попросту опасалась дурного примера для своих детей. По-женски гордясь и упиваясь своей знатностью, она обратилась в дирекцию, после чего облаченный в непременный сюртук управляющий поспешил с превеликим сожалением нас известить, что в данных обстоятельствах наше переселение во флигель отеля совершенно обязательно. Напрасно заверяли мы его, что эта детская болезнь находится в последней стадии затухания, что она фактически преодолена и не представляет уже никакой опасности для окружающих.
Единственной уступкой нам было дозволение вынести случай на суд медицины, гостиничный врач – и лишь он, а не какой-нибудь приглашенный нами – может быть вызван для разрешения вопроса. Мы согласились на это условие, поскольку не сомневались в том, что таким образом и княгиня успокоится, и нам не придется перебираться. Приходит доктор, он оказывается честным и достойным слугой науки. Он обследует малыша, находит, что тот совершенно здоров, и отрицает какую-либо опасность. Мы полагаем себя вправе считать дело улаженным, как вдруг управляющий заявляет, что, несмотря на заключение врача, нам надлежит освободить номер и переселиться во флигель.
Такое раболепие возмутило нас. Вряд ли вероломное упорство, с которым мы столкнулись, исходило от самой княгини. Скорее всего, подобострастный управляющий просто не решился доложить ей заключение врача. Как бы то ни было, мы уведомили его, что предпочитаем вообще выехать, притом немедленно, – и стали укладываться. Мы могли так поступить с легким сердцем, потому что тем временем успели мимоходом побывать в пансионе «Элеонора», сразу приглянувшемся нам своим приветливо-семейным видом, и познакомиться с его хозяйкой, синьорой Анджольери, которая произвела на нас самое благоприятное впечатление.
